«Готовый к услугам» Сталин просился в банду. Но Гитлер его не взял
В своей «военно-исторической» статье В.Путин предложил следующую версию, объясняющую действия И.Сталина в ходе переговоров о присоединении СССР к Тройственному пакту, заключенному между нацистской Германией, фашистской Италией и милитаристской Японией:
Последнюю попытку склонить Советский Союз к совместным действиям Гитлер предпринял в ходе визита Молотова в Берлин в ноябре 1940 года. Но Молотов в точности выполнил указания Сталина, ограничившись общими разговорами об идее немцев по поводу присоединения СССР к Пакту трёх – союзу Германии, Италии и Японии, – подписанному в сентябре 1940 года и направленному против Великобритании и США. Не случайно уже 17 ноября Молотов инструктировал находившегося в Лондоне советского полпреда И.Майского следующим образом: «Для Вашей ориентировки… Никакого договора в Берлине не было подписано и не предполагалось этого делать. Дело в Берлине ограничилось… обменом мнениями… Немцы и японцы, как видно, очень хотели бы толкнуть нас в сторону Персидского залива и Индии. Мы отклонили обсуждение этого вопроса, так как считаем такие советы со стороны Германии неуместными». А 25 ноября советское руководство и вовсе поставило здесь точку: официально выдвинуло Берлину неприемлемые для нацистов условия, включая вывод германских войск из Финляндии, договор о взаимопомощи между СССР и Болгарией и ряд других, тем самым сознательно исключив для себя любые возможности присоединения к Пакту.
А как было на самом деле?
1. Письмо(а) Сталина Риббентропу
13 ноября 1940 года в ходе второй берлинской беседы с Риббентропом Молотов сослался, в частности, на письмо Сталина:
Молотов: Теперь к вопросу о совместной работе СССР, Японии, Германии и Италии. Он отвечает на этот вопрос положительно, но надо по этому вопросу договориться. Здесь возникает ряд конкретных вопросов. Общий ответ уже был дан в письме Сталина. Он, Молотов, подтверждал здесь и подтверждает еще раз, что нужно искать договоренности.
Чуть ранее в той же беседе Риббентроп также упоминал письмо (или даже письма) Сталина:
Риббентроп: Из письма Сталина он, Риббентроп, понял, что тот неотрицательно относится к сотрудничеству СССР с тремя государствами. Он думает, что дипломатические переговоры могли бы завершиться нанесением министрами иностранных дел визита т. Сталину и подписанием такого соглашения...
Где лежат интересы Германии и СССР? — это подлежит решению. Нужно найти решение, чтобы наши государства не стояли грудью к груди друг друга, а совместной работой реализовали бы свои стремления, не противореча друг другу. Риббентроп хотел бы получить ответ, готов ли СССР изучить этот вопрос и сотрудничать с тремя державами. Из писем Сталина он вынес впечатление, что СССР склонен к этому.
Возникают вопросы:
О каком письме (о каких письмах) Сталина идет речь?
Кому оно (они) было адресовано (были адресованы)?
Когда оно было направлено (они были направлены)?
Каково его (их) содержание?
Судя по всему, речь идет об обмене письмами между Риббентропом и Сталиным, состоявшемся в октябре 1940 г. 13 октября Риббентроп направил пространное письмо Сталину, в котором предложил обсудить возможность присоединения СССР к Тройственному (Берлинскому) пакту, заключенному 27 сентября 1940 г. странами-участницами Антикоминтерновского пакта – Германией, Италией и Японией:
Глубокоуважаемый господин Сталин!
...Возникший в связи с этим обмен мнениями очень быстро привел к полному принципиальному согласию во взглядах между Берлином, Римом и Токио относительно того, что в интересах скорого восстановления мира следует препятствовать дальнейшему распространению войны и что военный союз этих трех держав явится наилучшим ответом на военную травлю, производимую интернациональной шайкой, связанной своими интересами. Таким образом, невзирая на все британские интриги, неожиданно быстро состоялось заключение Берлинского договора, о котором я смог поставить Вас в известность через посредство посольства, как только в день до подписания было достигнуто окончательное согласие. Я думаю, что заключение этого договора ускорит разгром современных английских властителей, которые единственно еще противодействуют восстановлению мира, и этим послужит интересам всех народов...
Резюмируя вышеизложенное, я хотел бы сказать, что также и по мнению фюрера историческая задача четырех держав в лице Советского Союза, Италии, Японии и Германии, по-видимому, состоит в том, чтобы устроить свою политику на долгий срок и путем разграничения своих интересов в масштабе столетий направить будущее развитие своих народов на правильные пути.
Для того, чтобы глубже выяснить такие решающие для будущности наших народов вопросы и чтобы подвергнуть их обсуждению в более конкретной форме, мы приветствовали бы, если бы господин Молотов соизволил в ближайшее время навестить нас в Берлине. От имени Германского правительства я имею честь сердечно его пригласить. После моего двукратного посещения Москвы мне и лично доставило бы особенное удовольствие повидать господина Молотова раз в Берлине. Его приезд дал бы фюреру возможность изложить господину Молотову лично свои мысли о дальнейшем устройстве отношений между нашими двумя странами. После своего возвращения господин Молотов смог бы во всеобъемлющей форме доложить Вам о целях и намерениях фюрера. Если при этом, как я смею думать и ожидать, выявится возможность дальнейшего развития нашей общей политики в смысле изложенного мною выше, то я почту за удовольствие вновь приехать в Москву, чтобы с Вами, глубокоуважаемый господин Сталин, продолжить обмен мнениями и иметь беседу, может быть, совместно с представителями Японии и Италии об основах политики, которая только может принести всем нам практическую пользу.
С наилучшим приветом преданный Вам Риббентроп
Письмо было передано германским послом в Москве Шуленбургом Молотову 18 октября. На следующий же день, 19 октября, Шуленбург был вызван в НКИД СССР, чтобы узнать о согласии Сталина на сделанное ему предложение:
Далее тов. Молотов заявляет Шуленбургу, что ответ тов. Сталина на письмо Риббентропа будет дан 21 октября, но уже сейчас тов. Молотов может сказать, что ответ будет благоприятным, и что он, в частности, поедет в Берлин. Что же касается времени поездки, то она предполагается вскоре после Октябрьских праздников. Письмо тов. Сталина Риббентропу будет передано послу тов. Молотовым 21 октября.
 |
| Сталин и Риббентроп в Кремле |
21 октября Молотов передал Шуленбургу ответ Сталина:
Послание Секретаря ЦК ВКП(б) И.В.Сталина министру иностранных дел Германии И.Риббентропу
Многоуважаемый господин Риббентроп!
Ваше письмо получил. Искренне благодарю Вас за доверие, так же как за поучительный анализ последних событий, данный в Вашем письме.
Я согласен с Вами, что вполне возможно дальнейшее улучшение отношений между нашими государствами, опирающееся на прочную базу разграничения своих интересов на длительный срок.
В.М.Молотов считает, что он у Вас в долгу и обязан дать Вам ответный визит в Берлине. Стало быть, В.М.Молотов принимает Ваше приглашение. Остается договориться о дне приезда в Берлин. В.М.Молотов считает наиболее удобным для него сроком 10–12 ноября. Если он устраивает также Германское правительство, вопрос можно считать исчерпанным.
Я приветствую выраженное Вами желание вновь посетить Москву, чтобы продолжить начатый в прошлом году обмен мнениями по вопросам, интересующим наши страны, и надеюсь, что это будет осуществлено после поездки Молотова в Берлин.
Что касается совместного обсуждения некоторых вопросов с участием представителей Японии и Италии, то, не возражая в принципе против такой идеи, мне кажется, что этот вопрос следовало бы подвергнуть предварительному обсуждению.
С глубоким уважением,
готовый к услугам И. Сталин
Москва, 21 октября 1940 г.
2. Беспрецедентная история
Следует обратить внимание на совершенно беспрецедентный характер этих событий.
Во-первых, в грубейшее нарушение дипломатического протокола министр иностранных дел Германии обращается не к своему партнеру с тем же статусом – наркому иностранных дел СССР, а через его голову непосредственно к советскому вождю. В отличие от этого 21 августа 1939 г., когда готовился пакт Молотова-Риббентропа, к Сталину обратился не Риббентроп, а именно Гитлер.
Во-вторых, содержание письма показывает, что оно написано не по поручению Гитлера с изложением его предложений, а Риббентропом по его собственной инициативе. Местоимение «я», относящееся к автору письма (то есть к Риббентропу) в письме используется не менее 15 раз. А Гитлер упоминается всего лишь дважды – и не как инициатор приглашения.
В-третьих, позиция Гитлера в отношении сделанных Риббентропом предложений упоминается лишь единожды, причем в весьма невнятном виде:
Резюмируя вышеизложенное, я хотел бы сказать, что также и по мнению фюрера историческая задача четырех держав в лице Советского Союза, Италии, Японии и Германии, по-видимому, состоит в том...
То есть Риббентроп открытым текстом пишет, что главным (единственным?) автором изложенных им предложений является он, сам Риббентроп, а фюрер лишь «также» присоединяется к ним (разделяет их).
Однако даже это «присоединение» Гитлера при внимательном анализе текста оказывается довольно эфемерным. «Мнение» Гитлера Риббентроп излагает с вводным словом «по-видимому». То есть Риббентроп извещает, что не вполне уверен в том, что его предложения отражают точку зрения Гитлера. Что же касается стандартных формулировок в такого рода тексте «я излагаю позицию фюрера», «фюрер полагает», «фюрер мне поручил» и т.д., то их в письме Риббентропа Сталину просто нет.
В-четвертых, и это, пожалуй, наиболее шокирующий элемент этой истории, – на письмо Риббентропа с его, прямо скажем, личными соображениями, ограниченно подтверждаемыми со стороны Гитлера, отвечает не нарком иностранных дел Молотов. На него спешит ответить сам Сталин. Причем Сталин так торопится, что поручает Молотову немедленно, на следующий же день, сообщить о своей положительной реакции. А развернутый ответ он представляет уже через два дня.
Наконец, в-пятых, поражает самоуничижительная стилистика сталинского письма чужому министру иностранных дел:
Многоуважаемый господин Риббентроп!
Искренне благодарю Вас за доверие...
...[благодарю] за поучительный анализ последних событий, данный в Вашем письме.
Я согласен с Вами...
В.М.Молотов считает, что он у Вас в долгу...
...[Молотов] обязан дать Вам ответный визит в Берлине...
С глубоким уважением...
...готовый к услугам И. Сталин
Кто это пишет? Кому?
Неограниченный властелин шестой части суши? Хозяин мощнейшей армии мира?
Или же мелкий проходимец, захлебывающийся от свалившейся на него удачи от того, что на него обратили внимание сильные мира сего?
Сравните со стандартно-вежливой, характерной для дипломатического обмена, стилистикой обращения Риббентропа к Сталину 13 октября 1940 г.:
Глубокоуважаемый господин Сталин!
С наилучшим приветом преданный Вам Риббентроп
Сравните с сухой деловой стилистикой обращения Гитлера к Сталину 21 августа 1939 г.:
«Господину Сталину, Москва...
...Я буду рад получить Ваш скорый ответ. Адольф Гитлер»
Сравните с тем же деловым стилем ответа Сталина Гитлеру 22 августа 1939 г.:
«Канцлеру Германского государства господину А. Гитлеру
Я благодарю Вас за письмо...
...Советское правительство уполномочило меня информировать Вас, что оно согласно на прибытие в Москву господина Риббентропа 23 августа. И.Сталин».
Что же произошло в этот раз?
Почему стиль сталинского письма стал таким слащаво-приторным – причем в общении даже не с Гитлером, а с Риббентропом?
Опьянили территориальные приобретения?
Разыгрался аппетит к новым захватам?
Похоже, да.
3. Сталинские имперские аппетиты
Смотрим на список сталинских запросов в Директивах к поездке Молотова в Берлин от 9 ноября 1940 г. Чего тут только нет!
Сферы интересов СССР в Европе и в ближней и средней Азии, Финляндия, Дунай, Болгария, Турция, Румыния, Венгрия, Иран, Греция, Югославия, Швеция, Малый и Большой Бельты, Эрезунд, Категат и Скагерак, Шпицберген, транзит Германия – Япония, Англия, границы Восточно-Азиатского Пространства, Китай, Индонезия, Маньчжоу-Го, Британская Империя, ее подмандатные территории, Индия, Гибралтар, Египет, Польша.
Какие аппетиты!
Пока Молотов еще едет в Берлин, Сталин вдруг спохватывается и шлет ему вдогонку телеграмму: Индия – это, кажется, перебор, вычеркни пункт про Индию.
И, конечно же, стОит обратить внимание на модальность сталинских пунктов:
разузнать..., спросить..., сказать..., планы создания Новой Европы и Восточно-Азиатского Пространства, место СССР в этих планах..., добиваться, чтобы к сфере интересов СССР были отнесены..., нас очень интересует..., спросить о судьбах Польши...
Что эта модальность говорит о том, кто в предстоящем торге является просителем, а кто – распорядителем – стран, земель, народов? Кто у кого получает разрешения на новые захваты? И кто дает на них отмашку?
Далее – чем занимается Молотов в ходе своих берлинских встреч? Методично, шаг за шагом он поднимает и обсуждает пункты сталинской директивы. Постепенно при этом замечая, что немцы также, пункт за пунктом, методично, на своем дипломатическом языке отвечают: нет, нет, нет...
Затем поступает четкий дипломатический сигнал – Гитлер не появляется ни на приеме в отеле «Кайзерхоф», ни на приеме в советском посольстве. Отсутствие Гитлера резко контрастирует с тем, как дважды – в августе и сентябре 1939 г. – в Кремле принимали Риббентропа. Сталин не только участвовал в обоих ужинах, но и поднимал тосты за фюрера в их ходе.
8. Тосты
В ходе беседы господин Сталин неожиданно предложил тост за фюрера: «Я знаю, как сильно германская нация любит своего вождя, и поэтому мне хочется выпить за его здоровье».
Господин Молотов выпил за здоровье имперского министра иностранных дел и посла графа фон Шуленбурга...
Господа Молотов и Сталин повторно выпили за Пакт о ненападении, за новую эру в германо-русских отношениях и за германскую нацию...
9. При прощании господин Сталин обратился к имперскому министру иностранных дел со следующими словами:
Советское правительство относится к новому пакту очень серьезно. Он может дать свое честное слово, что Советский Союз никогда не предаст своего партнера.
...После того как беседа в 17.40 была окончена, Сталин и Молотов попросили г-на министра и посла отужинать с ними в Кремле.
Ужин был дан в соседних залах Кремлевского дворца и происходил в очень непринужденной и дружественной атмосфере, которая особенно улучшилась после того, как хозяева в ходе ужина провозгласили многочисленные, в том числе весьма забавные, тосты в честь каждого из присутствовавших гостей. Первый тост был адресован г-ну министру. В нем содержалось приветствие «приносящему удачу» гостю, и он был завершен провозглашением «ура!» в честь Германии, ее фюрера и его министра...
В течение вечера господин Молотов снова поднимал бокал за здоровье г-на министра и добавил, что Советское правительство особенно радо увидеть у себя господина Риббентропа, ибо этот человек никогда не приезжает понапрасну. При первом приезде он заключил договор о ненападении, теперь предстоит заключение нового договора, который закрепит дружбу и границы между обоими государствами. Темп 650 километров в час, с которым действует господин Риббентроп, вызывает у Советского правительства искреннее восхищение. Его энергия, его сила воли являются залогом того, что свершенное им дело создания дружественных отношений с Германией будет устойчивым...
...После этого г-н министр задал Сталину вопрос, что он мог бы сказать о положении в Англии и о поведении Английского правительства. Сталин в ответ заявил следующее. Недавно Галифакс пригласил господина Майского и спросил его, не было бы готово Советское правительство к сделкам экономического или иного порядка с Англией. Майский получил от Советского правительства указание позитивно отнестись к этим английским зондажам. Этим Советское правительство преследует только одну цель, а именно: выиграть время и разузнать, что, собственно говоря, Англия задумывает в отношении Советского Союза. Если немецкое правительство получит какую-нибудь информацию об этих дискуссиях советского посланника с Английским правительством, то оно не должно об этом беспокоиться. За ними ничего серьезного не скрывается, и Советское правительство не собирается вступать в какие-нибудь связи с такими зажравшимися государствами, как Англия, Америка и Франция. Чемберлен — болван, а Даладье — еще больший болван.
По итогам берлинских переговоров 12-13 ноября 1940 г. Молотов чувствует, что что-то пошло не так. Сталину он отправляет полную разочарования телеграмму:
Сегодня, 13 ноября, состоялась беседа с Гитлером три с половиной часа и после обеда, сверх программных бесед, трехчасовая беседа с Риббентропом. Пока сообщаю об этих беседах кратко. Подробности следуют. Обе беседы не дали желательных результатов...
Похвастаться нечем, но по крайней мере, выявил теперешние настроения Гитлера, с которыми придется считаться.
Казалось бы, ситуация ясна – вопрос о присоединении СССР к Трехстороннему пакту и участии в совместном со странами Оси разделе мира закрыт.
4. Сталинские грезы
Но Сталин так не считал.
Тем более что состав Тройственного пакта быстро расширялся.
20 ноября 1940 г. к нему присоединилась Венгрия. 23 ноября – Румыния. 24 ноября – Словакия.
25 ноября 1940 г., когда число членов пакта достигло шести, Молотов передал через Шуленбурга в Берлин согласие СССР на участие в пакте. Первоначальные три десятка запросов из сталинской директивы от 9 ноября были радикально прорежены и утрамбованы до четырех самых-самых необходимых для Кремля условий – Финляндия, Проливы, Персидский залив, японские концессии на Сахалине. Их суть должна была быть изложена в трех дополнительных секретных протоколах.
Сталин был настолько уверен в том, что его условия будут приняты Германией, что, не дожидаясь ответа Гитлера, в тот же день, 25 ноября, он начал, как минимум, две операции в предположении, что СССР уже стал де-факто членом Тройственного Пакта. В тот же день была подписана Директива НКО СССР и Генштаба Красной Армии командующему войсками Ленинградского военного округа на развертывание войск двух фронтов – Северного и Северо-Западного – для начала новой зимней войны против Финляндии с целью ее окончательного разгрома и захвата. В тот же день 25 ноября 1940 г. достигла апогея и т.н. «болгарская акция» – от Болгарии потребовали принять «гарантии» СССР.
Но Гитлер не ответил на запросные позиции Сталина. А без согласия фюрера Сталин так и не решился на новую войну против Финляндии. Болгария же отказалась от советских гарантий.
В дальнейшем Молотов несколько раз интересовался, когда же поступит германский ответ. 17 января 1941 года в разговоре с Шуленбургом он взорвался от нетерпения:
Тов. Молотов выражает свое удивление тем положением, которое создалось после его поездки в Берлин. Во время последней беседы с Риббентропом в бомбоубежище, на которой присутствовал также посол, Риббентроп сделал несколько предложений, которые были переданы т. Молотовым на рассмотрение Советского правительства. На эти предложения 25 ноября Советское правительство дало ответ. С тех пор, продолжает т. Молотов, прошло уже два месяца, но от Германского правительства ответа не получено. Советское правительство сформулировало свою точку зрения и ожидало, что Германское правительство будет на это реагировать, но до сих пор с германской стороны нет ни ответа, ни привета. Тов. Молотов говорит, что его удивляет манера, что нет ответа на заявление Советского правительства.
Шуленбург отвечает, что, само собой разумеется, он немедленно в свое время передал точку зрения Советского правительства в Берлин, но отсутствие ответа его не особенно удивляет. По его мнению, это объясняется характером заявления Советского правительства, для ответа на которое сначала необходимы переговоры с Японией и Италией. Но о необходимости ответа он обещает напомнить Берлину.
Тов. Молотов заявляет, что, с другой стороны, он должен констатировать, что вопросы, затронутые в ответе Советского правительства, были поставлены в связи с предложениями Риббентропа и являются теми вопросами, которых тов. Молотов касался в переговорах с Гитлером и Риббентропом в Берлине. Они были поставлены Советским правительством, так как Германское правительство просило высказать нашу точку зрения. Тов. Молотов говорит, что его удивляет непонятная манера, в результате чего нет никакого ответа на заявление Советского правительства, а события развертываются своим порядком. Прошло два месяца. Казалось бы, что можно было бы избрать другой порядок, чтобы сообщить Советскому правительству о судьбе его заявления.
Тогда же Молотов зачитал Шуленбургу заявление о недопустимости размещения германских войск в Болгарии, являвшейся согласно сталинскому проекту Тройственного пакта «зоной советских интересов»:
Советское правительство несколько раз заявляло Германскому правительству, что оно считает территорию Болгарии и обоих Проливов зоной безопасности СССР, ввиду чего оно не может остаться безучастным к событиям, угрожающим интересам безопасности СССР.
23 января 1941 г. Шуленбург сообщил Молотову, что советские предложения о присоединении СССР к Тройственному пакту еще расматриваются:
Германское правительство продолжает придерживаться тех идей, которые были изложены Председателю Совета Народных Комиссаров Союза ССР, г-ну Молотову, во время его пребывания в Берлине. Советское правительство по этому поводу в конце ноября прошлого года сделало некоторые контрпредложения. Германское Правительство в настоящее время по всем этим вопросам стоит в контакте с правительствами союзных с ним государств Италии и Японии и надеется, по мере дальнейшего выяснения совокупности этих вопросов, в недалеком будущем возобновить о них политические переговоры с Правительством Союза ССР.
Полтора месяца спустя, 1 марта 1941 г., Сталин получил увесистую пощечину от Гитлера. Болгария, отказавшаяся от принятия советских гарантий, стала членом Тройственного пакта. В тот же день Молотов сделал заявление Шуленбургу:
1. Очень жаль, что, несмотря на предупреждение со стороны Советского правительства в его демарше от 25 ноября 1940 года, Германское правительство сочло возможным стать на путь нарушения интересов безопасности СССР и решило занять войсками Болгарию.
2. Ввиду того, что Советское правительство остается на базе его демарша от 25 ноября, Германское правительство должно понять, что оно не может рассчитывать на поддержку его действий в Болгарии со стороны СССР.
На следующий день, 2 марта, в Болгарию вступили германские войска.
А 25 марта 1941 г. к Тройственному пакту присоединилась Югославия.
12 апреля 1941 года в Кремле проходят переговоры с министром иностранных дел Японии Ёсуе Мацуокой. Казалось бы, с идеей присоединения СССР к Трехстороонему пакту все уже более чем ясно. Прошло пять месяцев со времени берлинских переговоров Молотова и четыре с половиной месяца – с даты передачи советского проекта Тройственного пакта Гитлеру. Берлин молчит. Членами пакта без каких-либо консультаций с СССР стали уже восемь государств. В «советских зонах интересов» – Болгарии и Финляндии – давно уже находятся подразделения вермахта, их численность там быстро растет. Позиция фюрера более чем очевидна. И что же в этой ситуации делает Сталин?
А вот что – он все еще ждет приглашения стать членом Тройственного пакта. На встрече с Мацуокой Сталин напоминает, что по-прежнему готов присоединиться к пакту:
Тов. Сталин говорит, что СССР считает принципиально допустимым сотрудничество с Японией, Германией и Италией по большим вопросам. Об этом т. Молотов заявлял г-ну Гитлеру и Риббентропу, когда он был в Берлине, и когда стоял вопрос о том, чтобы пакт трех сделать пактом четырех. Г-н Гитлер заявил тогда т. Молотову, что он в военной помощи пока не нуждается. Но пакт четырех есть пакт взаимопомощи. Если Германия не нуждается в помощи, то это значит, что пакт четырех еще не назрел. Если Мацуока заметил по печати, добавляет т. Сталин, то теперь г-н Гитлер заявляет, что он не нуждается в военной помощи других государств. Тов. Сталин считает ввиду этого, что только в том случае, если дела Германии и Японии пойдут плохо, может встать вопрос о пакте четырех и о сотрудничестве СССР по большим вопросам.
5. Что это было?
Нетрудно видеть, что главной (если не единственной) по-настоящему заинтересованной стороной в деле потенциального присоединения СССР к Тройственному пакту был именно Сталин. Именно Сталин разрабатывал, перерабатывал, уточнял потенциальные цели для новых советских территориальных приобретений. Со стороны Сталина переговоры о присоединении СССР к Тройственному пакту были попыткой продолжить в еще больших масштабах имперские захваты, столь удачно проведенные в течение сентября 1939 г. – августа 1940 г. благодаря заключению с Германией пакта Молотова-Риббентропа. Возможное присоединение к Тройственному пакту кружило голову и щекотало ноздри от открывавшихся новых безграничных перспектив. Ради них можно было поднимать бокалы шампанского за фюрера, клясться в вечной дружбе с нацистами, униженно предлагать «готовность к услугам» Риббентропу.
А зачем это было нужно Гитлеру?
Возможно, Гитлер действительно хотел перенаправить агрессивный потенциал Сталина прежде всего на дележ британского колониального наследства. А, возможно, разыграв с Риббентропом несложную дипломатическую партию в четыре руки, он получил напрямую самое точное представление о характере мышления и настоящих устремлениях кремлевского горца. Именно по результатам общения со сталинским посланцем, «железной задницей» Молотовым, Гитлер назвал Сталина «хладнокровным вымогателем» и заявил своим военным о необходимости поставить Россию на колени как можно скорее.
Андрей Илларионов
Комментарии
Отправить комментарий